Проснувшись, обнаруживаем, что ветер продолжается, а Женя сообщает, что идти вверх он не в состоянии. С рассветом он отправляется вниз в сопровождении москвича Андрея, который вчера совершил соло-восхождение.

 

 

А нам, на мой взгляд, стоит подождать, когда ветер стихнет. Однако у Максута другое мнение. Он решает выходить прямо сейчас в расчете на то, что к рассвету погода улучшится. И мы выходим в ночь, пронизанную ледяным ветром. Глядя на нас, чуть погодя, выходят и уральцы.

При обсуждении моей экипировки с гидами Альпиндустрии, выход в такую погоду не планировался. У Максута пуховые штаны и куртка. У меня лишь жилетка. Кроме того, мои рукавицы не проходят это испытание и Максут, как настоящий гид, меняется со мной своими. Рукам становится теплее, однако, в остальном все остается как и прежде, и я начинаю мерзнуть все сильнее. Сначала руки, потом все тело, затем ноги и это самое плохое потому, что согреть ноги труднее всего.

Этот ветер быстро выдувает силы из организма, и я понимаю, что до вершины дойти не удастся. Об этом я говорю с Максутом, но мы уславливаемся, в любом случае, дойти хотя бы до палатки ребят, благо, до нее уже не далеко.

С первыми лучами солнца показывается и сиротливая замороженная палатка на 6400.

Ребята этим утром не выглядят свежо, но, собравшись, уходят на штурм. К ним присоединяются подошедшие уральцы, они идут в пуховиках и чувствуют себя нормально. Максут остается со мной. Я с наслаждением залезаю в мешок Глеба и полчаса отогреваю и растираю ноги, прежде чем в них восстанавливается нормальное кровообращение.

Отогревшись, выходим вниз. Шансов на восхождение в такую погоду, объективно, у меня нет, и самое умное, что можно сделать – это отступить.

Ветер продолжает дуть, но, с появлением солнца, становится немного теплее. Я начинаю ощущать, как много сил отнял холод и иду все медленнее, а подъем перед лагерем вообще преодолеваю с черепашьей скоростью.

Тем временем, ребята доходят до Ножа, то есть, примерно до 6700-6800. До высоты вершины, 7100, остается совсем немного и совсем немало. Выясняется, что молодые гиды, для которых это третья попытка штурма вершины, прилично вымотаны и идут плохо. Кроме того, погода начала еще больше ухудшаться. Появились облака похожие на те, что обычно предшествуют непогоде. Встал вопрос о возвращении.

Глеба одолевали противоречивые чувства. Он жалел, что со мной ушел вниз более сильный Максут. Он раздумывал, не пойти ли с двойкой спасателей, которая догнала их. Но молодые гиды в один голос отговаривали, запрещали и стращали. А ситуация и впрямь была довольно стремная. Оказаться на обширных предвершинных полях при нулевой видимости и без GPS-а – это действительно может легко стать билетом в один конец.

В итоге, от Ножа они с уральцами повернули вниз. А двойка спасателей сходила вершину на пределе, рискуя заблудиться и схватить холодную ночевку. Они вернулись сильно позже заката.

А наши ребята возвращаются на 6100 в середине дня. Максут сообщает, что погода портится надолго и наша программа завершена. Он отправляется вниз, туда, где ловит телефон и он может поговорить с женой. Чувствуется, что последние несколько дней его мысли находятся далеко отсюда. Так же вниз отправляются и молодые гиды. Мы устали, и решаем переночевать в Третьем.

Проснувшись на следующее утро, мы обнаруживаем идеальную тихую и солнечную погоду. Я понимаю, что мои предчувствия были правильными, и нам стоило отложить штурм на день. Глеб, связавшись по рации с Максутом, довольно настойчиво сообщает о желании выйти на штурм. Максут отвечает, что наша программа завершена. Постепенно мы понимаем, что силы уже потеряны, гиды ушли вниз, и у нас нет второй попытки. Мы с грустью провожаем взглядом длинную цепочку альпинистов, устремившуюся к вершине и имеющую прекрасные шансы сегодня там побывать…

Мы отправляемся вниз, а уральцы остаются, чтобы сделать попытку на следующий день. Однако и они, поняв что сил осталось слишком мало, к вечеру подтягиваются в Первый лагерь.

 

 

 

 

На следующий день, спустившись в Базу, мы пьем с сильной иранской группой, которая дошла до вершины. Оказывается, не все иранцы соблюдают строгий запрет на алкоголь. Некоторые из них оттягиваются по-полной. Многие из них не говорят по-английски, но мы преодолеваем языковой барьер. Я запоминаю ключевое слово: «Саламати!», что по-ирански означает что-то вроде «За здоровье!». Когда я произношу его, иранцы проворно вскидывают рюмки.

 

 

Постепенно мы понимаем, что, несмотря на то, что вершины в этот раз достигнуть не удалось, в эту поездку мы сделали колоссальный шаг вперед, получив огромный опыт работы на семитысячнике. Спустя некоторое время, обида на неудачу уйдет, и мы будем с удовольствием вспоминать это приключение, как наш лучший альпинистский опыт на данный момент.